Честно сказать, тему ТЛЦ-агонии и всеобщей моды на их разрастание искренне хотелось бы избежать. Но раз уж в неё вмешался наш президент, и сам Госсовет… И если мы получили серию конкретных поручений по срокам, ответственным и бюджетам по итогу высокого обсуждения, придётся разобраться, что здесь к чему.
Начнём с фундаментальных основ. Любое лишнее (дополнительное, промежуточное или новое) хранение товаров для логистики — это вред. Это — дополнительные затраты, замороженные средства, рост оборотки и т.д. Лучшие поставки — это «door-to-door», «just in time» и т.д., без сбоев, задержек и неожиданностей.
Однако жизнь не идеальна, и первое, что делает логистика в ответ на сбои — это рост хранения, накопление для снижения потерь и сглаживания неравномерности цепочек поставок. В этом смысле бум ТЛЦ в условиях новой санкционной экономики закономерен, и оправдан глобальным изменением внешнеэкономических связей России.
Второе, логичное объяснение роста ТЛЦ — ответ на дефицит транспортной инфраструктуры и переполненность отдельных маршрутов. И здесь, конечно, выгоднее хранить на складах и удалённых хабах, чем занимать дефицитную инфраструктуру портов, ЖД и автодорог.
Именно о такой ситуации свидетельствует массовый рост ТЛЦ в сегменте грузовых ЖД-перевозок (более чем в 1,5 раза за 3 года).
Рост ТЛЦ в контейнерном ЖД-сегменте в большей степени связан с дефицитом пропускных способностей (за 2023 г. мощности увеличились до 6,2 млн TEU (+170% к уровню 2022 года). А бум развития сухих портов и тыловых складов в портах свидетельствуют о накоплении запасов, которые являются следствием неравномерности поставок по всей цепочке.
Есть и другая классическая причина роста ТЛЦ — подъём онлайн-торговли, расширение и конкуренции среди маркетплейсов. С начала пандемии мы наблюдаем здесь неуклонный рост. Маркетплейсы конкурируют за ассортимент и сроки поставки. Это объясняет увеличение запасов, спрос на хранение и рост количества самих складов.
Практически аномальной можно назвать ситуацию одновременного роста спроса на складские помещения в московском регионе притом, что растет предложение на них и их же цена. Но спрос всё равно опережает предложение, а количество свободных складских площадей составляет не более 2% уже на протяжении двух лет.
К сфере ретейл-торговли также относится рост спроса на техническое оснащение и автоматизацию складов, который связан с кадровым дефицитом и ростом зарплат. Склады становятся не просто местами хранения, а настоящими распределительными центрами, в классическом понимании этого сервиса.
Ещё одна ниша для роста ТЛЦ — логистическая экспансия. Выход на новые рынки сбыта путём создания логистических хабов. Для примера это происходит сейчас в африканском регионе. Это — хороший инструмент для освоения и формирования новых рынков, цепочек поставок и бизнес-связей. Свежий пример — высокая оценка Максимом Решетниковым потенциала Танзании в логистике.
В транспортной стратегии, как и в национальном проекте «Эффективная транспортная система», значительная часть частных инвестиций по всем проектам приходится именно на ТЛЦ.
Но проблема заключается в том, что все эти планы и цели перестают работать при текущей ДКП.
Именно новые, частные, тяготеющие к малому и среднему бизнесу проекты оказываются в линейке наибольших страдальцев от зашкаливающих ставок кредитования и в целом ограниченного доступа к финансовым ресурсам.
Кстати говоря, сюда же относятся, например, такие проекты сельскохозяйственного рынка, как технологии пролонгированного хранения или «холодильники». Все они требует инвестиций в оборудование, технику и т.д., и подавляющее большинство откладывается именно из-за недоступных условий финансирования. Вчерашний Госсовет и поручение президента по ТЛЦ, скорее всего, будет основой для формирования именно финансовых инструментов поддержки этого сегмента.
Ждём здесь льгот, дотаций, а главное — субсидирования запретительной ставки кредитования… В противном случае из предполагаемых 7,4 трлн руб. частных средств НП «Транспорт» более трети наша экономика может просто не дождаться.